Эшара снова не могла уснуть. Последнее время спокойный сон стал непозволительной роскошью. Закономерная реакция на отсутствие ощущения безопасности. И его становилось с каждым днем все меньше. За стенами Королевской Гавани бушевала война, хотя город не ощущал этого.
Внутри Красного Замка тоже бушевала война, но другая. Здесь за жизнь боролись заложники Эйериса, каждый за свою, каждый отличный по степени важности. Дорнийская принцесса помогала сдержать Дорн, а наследник Тайвина Ланнистера – львов. И лишь Эшара была сопутствующей жертвой. Впрочем, леди Дейн никто не мешал покинуть город по первому желанию, но девушка не могла допустить мысль оставить Элию в одиночестве.
Хотя ее отъезд был неизбежен. И каждый день приближал дорнийку к этому моменту.

Эшара поморщилась и поднялась с постели. Лунного света сквозь открытое окно хватало настолько, чтобы не споткнуться и не задевать мебель в покоях. В другое время, мучаясь бессонницей, она бы пришла к Элии. Кровать принцессы была так велика, что могла вместить не только Элию, но и ее камеристку, и маленькую Рейенис. Милого котенка Рейенис, такую открытую, такую тянущуюся к людям, характером очень напоминающая свою мать. но внешне маленькая принцесса пошла в род Таргариенов, тех самых, которые стали бичом Вестероса. Как можно было от величия перейти к безумию? Эшара никак этого не могла. А еще она не могла понять, кто более безумен – старый дурак в своей жестокости или его сын в своей любви. Рейегар так бездумно спровоцировал войну, а Эйерис в своем страхе предательства начал ее. Вонь горелой плоти давно выветрилась из стен города, но в памяти Эшары навсегда сохранились предсмертные крики обоих Старков и их свиты. А ведь она все еще помнила, видела внутренним взором, всех их на турнире в Харенхолле. Это были не последние счастливые дни, но они были такими яркими и прекрасными, что на фоне их меркло многое. Дорнийку согревало лишь то, что в ее душе, несмотря на ужасы вокруг, теплилась любовь.

Вот только что будет с этой любовью, когда все закончится? Будущее было туманным, кто победит, кто умрет, и что будет со сторонниками проигравших? Эшара не тешила себя никакой надеждой, понимая, что Эйерис в случае своей победы отправит к Неведомому каждого, кто не так посмотрит в его сторону. Но что сделают Нед Старк и Джон Аррен? Роберта Баратеона девушка не брала в расчет. Мужчина, который позволил своей невесте бежать с другим – а слухи об этом становились все упорнее, все настойчивее – не стоит ничего, так считала дорнийка. А она знала толк в мужчинах.
Наверное, Рейегар покорил неизведанную северную душу, покорил северную принцессу, но мысли об этом не доставляли Эшаре удовольствия. Он предал ту, которой клялся в любви в септе Бейлора, стоя перед своими подданными. Она там была. Она помнила этот день. помнила улыбку Элии, помнила ее счастье. А теперь принцесса улыбалась редко, только своим детям, и очень грустно. И сердце Эшары сжимала тоска. Не так все должно было быть, совсем не так. Элия должна была обрести свою любовь, стать королевой, а Красный Замок – стать им домом. Возможно, Эшара со временем даже смогла бы уехать за тем, кого любила. но вместо этого она остается там, где ее сердце трепещет, как птица в клетке, рвется наружу, в безопасность.
Если бы можно было спрятать Элию, вернуть ее и детей в Дорн.
Но первая преграда была именно в самой подруге, слишком гордая, чтобы бежать, чтобы показать, как она ранена предательством мужа, она останется тут до последнего, каким бы ни был конец.

Бессильная злость заставила Эшару сжать тонкие пальцы в кулаки. Страсти, бушующие в ее душе накалялись с каждым разом все больше и больше. Она никогда не думала, что будет кому-то так сильно желать смерти, это чувство было неприятным, ядовитым. Но желала.
Безумцу, правящему Вестеросу.
Трусу, скрывшемуся за стенами неизвестного замка.

Кувшин для воды полетел в стену, с громким звуком разлетелся на черепки. Прекрасные глаза наполнились слезами, но девушка сглотнула их, не дав пролиться. На звуки не прибежала служанка и не открылась дверь, возле ее покоев не стояла стража, какая всегда последнее время сопровождала Элию. Эшара вздохнула, повернулась снова к окну. до рассвета было слишком далеко, а сон явно не желал посетить ее. она порывисто накинула на плечи плащ – темный, без звезд, в Королевской Гавани он помогал спрятаться от нежелательного внимания. Кажется, это место высасывало все из дорнийки, жажду жизни, любовь к ярким краскам, желание двигаться вперед. Но Эшара не собиралась сдаваться.

В полумраке она торопливо справилась с волосами, заплетя их в косу, и вынырнула из покоев. Ей не хватало воздуха, ей все время казалось, что снова воняет гарью, паленой плотью, слышит крики умирающих. Призрак собственной смерти преследовал девушку, вставал перед ней каждый раз, когда Эйерис вдруг замечал камеристку невестки. «Эй, дорнийская шлюха» - не самый ласковый эпитет, но Эшара вздыхала с облегчением, когда этим все и заканчивалось. В конце концов, пусть шлюха, но живая. Наверное, еще несколько недель назад она бы не боялась отдать жизнь, но сейчас страх смерти скользкой змеей сворачивался внутри каждый раз, стоило ей оказаться в тронном зале.

Дорнийка не разбирала дороги, лишь после очередного поворота поняла, что неосознанно идет в сторону парка. Что ж, там не должно быть надзирателей, ведь выход оттуда только в воду, можно вниз головой. А кто заплачет по какой-то дорнийке? Разве что Элия, да может и брат, если узнает об этом. Правда, топиться Эшара точно не собиралась. Она прибавила шагу, надеясь, что там, на свежем воздухе, ей станет легче. Но еще несколько поворотов, и дорнийка остановилась: громкие шаги разрывали ночную тишину, заставляя замереть. Эшара попятилась, стараясь скрыться в тени, но тут ее было не так уж много. Ночные коридоры Красного Замка были не менее опасными, чем грязные улицы Королевской Гавани. Опасность подстерегала везде. А второпях Эшара не удосужилась повесить поверх ночной сорочки ножны с ножом, и единственным оружием дорнийки оставалась ее красота. Но какую службу она могла сейчас сослужить? А бежать было уже поздно, длинная легла на каменный пол, предвещая появление своего хозяина.

Облегчение накрыло девушку волной, как только она смогла поднять глаза и присмотреться.
Джейме Ланнистер.
Странно, но помимо Эртура этот мальчик был единственным, кто не вызывал в Вечерней Звезде нервозности сейчас. Наверное, она, как и большинство фрейлин королевы и принцессы, была очарована золотыми волосами и зелеными глазами юного льва. Но сейчас ноги Эшары задрожали не от смущения, а от облегчения. Она оперлась рукой на стену, стараясь выглядеть сдержанной и спокойной. И даже выдавила из себя улыбку:
- Сир Джейме, доброй ночи. Вы меня напугали неожиданным появлением.

Отредактировано Lemora (21 Сен 2014 23:55:30)

- Покой и сон.
Слова вырвались сами собой, до того, как Эшара успела сообразить, что очень глупо говорить о подобном в Красном замке. Здесь у каждой стены не одна пара ушей и не одна пара глаз. Слуги пропадают, на их место приходят новые, Эйерис заменил дорнийкам всю привезенную из дома прислугу, снабдив своей. А ведь есть еще Варис, который тоже не лыком шит. Он молод, но ему не занимать лукавства и умения интриговать. Казалось бы, Эшара и сама могла бы играть в подобные игры, имела для этого достаточно способностей, но ей это претило. Она никогда не была падка на власть в том виде, в котором ее использовали обитатели этого места. Власть в Дорне имела совсем иной вид. Там тоже не было все далеко безоблачно, случались мелкие восстания, находились недовольные правлением принца, но Дорану удавалось удерживать своих подданных в рамках. И вино лилось рекой, а главной религией были не Семеро, а страсть.

Дорнийка отлепилась от стены и запахнула плащ плотнее, словно боялась, что ночная прохлада проскользнет внутрь, а в душе и без того было сыро и одиноко. А взгляд мальчика был слишком пристален. Сколько раз видела его Эшара стоящим позади Железного трона, но все равно каждый раз улыбалась, наслаждаясь красотой рыцаря. Львиная порода, определенно, наделила Джейме той тонкостью и изысканностью, которой мало кто мог похвалиться при дворе. Гордость в его случае не переходила в гордыню, которая так отчетливо читалась на прекрасном лице Серсеи Ланнистер. А ведь похожи они были, как две капли воды. Наверное, разницу для себя Эшара видела в том, что в Джейме проскальзывала какая-то одухотворенность обетами, которые на него возложил король и Белая Гвардия. Нечто подобное она видела и в собственном брате, но сейчас думать о нем не было ни малейшего желания. Обида горечью точила душу, дорнийка чувствовала себя преданной, хотя и понимала, что иначе быть не могло: Эртур служил Таргариенам, за них он и жизнь положит. Но он оставил сестру тут, в Гавани, совсем одну, бороться со своими страхами за себя и близких людей. Думает ли он о том, что следующей на костер может взойти и она? Ведь главной тайной леди Дейн оставалось то, что она сочувствовала бунтовщикам. Нет, не Роберту Баратеону, но Аррен и Старк вызывали в Эшаре понимания их поступка. Особенно, когда Эйерис так бездумно предал огню лордов Севера и наследника Орлиного Гнезда.

Если об этом кто-нибудь узнает, то дорнийка станет предательницей.
Но если бы она узнала, где скрывается Рейегар со своей северной розой, она бы первая отправила ворона к Эддарду, чтобы он хоть таким образом попытался остановить войну, рвущую Вестерос на куски.
Ничего уже не будет, как раньше.
Никогда и ничего.

Кажется, она задумалась.
Из этого состояния ее вывел звук голоса вновь заговорившего сира Джейме. А слова заставили удивленно оглядеться по сторонам – она и правда не туда зашла.
- Этот замок все так же неприветлив и заводит меня в совершенно ненужные коридоры, - Эшара невольно понизила голос, осознав, что оказалась под дверьми покоев короля. Не дай Семеро, обнаружат ее тут, еще решат… да что угодно, начиная от попытки совершить покушение на бесценную личность правителя или же, что наведывалась к нему по совсем иным причинам. От последней догадки Эшару передернуло от отвращения. – А ведь шла я совсем в другую сторону. Что ж, раз проводить не сможете, то подскажите, в какую сторону идти, чтобы попасть в парк.
А парк тут был прекрасен, этого Эшара не могла отрицать.
Она снова одарила Джейме улыбкой, на этот раз чуть более уверенной, минутная дурнота, смешавшаяся с паникой, отступила, и девушка почувствовала себя лучше.

Отредактировано Lemora (22 Сен 2014 13:45:38)

- В парк, - подтвердила Эшара, заметив изумление Джейме. В чем-то она понимала его, сейчас замок был не самым безопасным местом, и об этом напоминала железная хватка рыцаря на локте дорнийки. В фиолетовых глазах девушки  удивление, она будто сейчас заметила, как за несколько последних месяцев юноша повзрослел, и только сейчас обнаружила, что он возвышается над ней. От этого становилось неловко, и не держи ее Джейме, Эшара бы попятилась назад. Но она упрямо вздернула подбородок и с легкой ехидцей заметила: - Дорнийки могут за себя постоять, не переживайте, сир Джейме.
Она лукавила.
Конечно же, управиться с тренированным рыцарем никакой дорнийке не под силу, пусть Эшара усвоила уроки хорошо. Да и нож был забыт в покоях под подушкой. Но об этом Джейме было не обязательно знать. Эшара вдруг углядела в его поведении некоторое покровительство и тут же в ней взыграло ретивое: с чего это вдруг юный лев Ланнистеров позволяет себе такое обращение с ней? Да что этот мальчишка знает о женщинах?
Но это тут совсем было ни при чем. Ни вопрос о том, что Джейме знает о женщинах, ни тем более какое-то невежливое обращение. Рыцарь был предельно вежлив, да и говорил все правильно.

И подтверждением этому стал плач из-за дверей. Приглушенный и горестный. Эшара оглянулась на запертые резные створки, в глазах затаились тени, мрачные и злые. Наверное, будь Эшара умнее, она бы еще при первой встрече с королевой присмотрелась бы к ней. но тогда блеск замка, блеск новой хотя она так долго держалась, не поддаваясь ему. И продолжала относиться настороженно.
Это потом стал заметные тени под глазами Рейеллы. И ее бледная кожа. И скупые сдержанные движения. И опущенные глаза.
Когда-то королева была прекрасна, горда – она носила свой титул с высоко поднятой головой.
Когда-то – ходили слухи – королева любила.
А теперь все, что у нее было – безумный муж, гнобящий ее. И рыдания за дверью заставили Эшару задрожать. Она впервые слышала, что королева плачет. И это почему-то приносило боль.

Девушка подняла глаза на сира Джейме. Растерянные, но в них теплилась злость. А на лице читалось упрямство. Бывали ночи, когда Эшара задавалась вопросами: ради чего встает по утрам, зачем борется, что ее ждет впереди? Но какие бы ни были ответы, Вечерняя звезда вставала по утрам, приводила себя в порядок, снова улыбалась. Улыбка – это единственное, что помогало сохранить в течение дня чистоту разума.
Но сейчас она не помогала.
Не тогда, когда за дверьми плакала измученная своим мужем королева.
Дорнийка не ответила на вопрос Джейме, но задала свой:
- И так каждую ночь?
Наверное, только стражи Белой Гвардии, несущие свой пост под королевскими покоями, знали, в каком аду живет королева Рейелла. А теперь и Эшара стала случайной свидетельницей этого.

Забыть? А такое вообще возможно забыть?
Кажется, Эшару начало мутить от одних только звуков, хорошо, что она не увидит после этого королеву. Но, определенно, на следующий день она будет смотреть на эту женщину совсем по-другому. Видеть совсем в ином свете. Но дело было не только в жалости. Наоборот, ее сменили непонимание и злость. Эйерис слаб, это знают все. Вся его сила заключалась в том, что он по праву рождения владел Железным троном. Были ли в истории Вестероса такие слабые правители, Эшара сейчас не могла вспомнить. Но даже Железный трон отвергал Эйериса, от чего тот становился еще более безумным. От злости и ненависти, царившей в его душе.

Переворот – это не решение проблемы. Но слабак не достоин править страной. И уж чего точно никак не понимала леди Дейн, так это почему все продолжают кланяться королю, хотя на лицо внутренние разрушения личности. Почему никто не хочет остановить агонию Семи Королевств, в которой они все бьются? Почему те, кто восстал, платят жизнями за смелость? Каковы бы ни были причины восстания, но не они его начали. Его начал даже не Рейегар. Его начал Эйерис. И сколько это будет продолжаться?
И почему молчит Рейелла? Королева, Таргариен. Раньше женщины Таргариенов управляли драконами, повелевали ими, правили наравне с мужчинами. А что теперь? Теперь на троне восседает слабак, а женщина, которая могла бы стоять рядом с ним с гордо поднятой головой, плачет в спальне, когда тот приходит к ней. А что проще – освободиться от его власти, призвать сына, возвести его на трон.
Правда, будет ли сын достоин этого? Эшара в это не верила. И чувствовала себя еще в большем тупике.

Дорнийка видела, что и самому Джейме все происходящее не доставляет отнюдь никакого удовольствия. Черты его лица заострились, из них ушла юношеская чистота, осталась лишь собранность, от чего рыцарь выглядел старше.
Дыхание Джейме щекотнуло ухо, почти заставило девушку отпрянуть от него, не от смущения, а от того, что тайна, которую несла в себе Эшара, должна была оставаться тайной максимально долго. Чему явно не способствовал такой близкий контакт с мужчиной. Но за спиной оказалась стена, и дорнийка лишь прижалась к ней, подняв глаза на Джейме.

- И как, по-вашему, я должна заставить улыбаться женщину, муж которой сбежал с северянкой, прячется, пока его страну разрывают на части войной? Глупой и беспощадной. Она боится за свою судьбу, за судьбу своих детей. Потому, что следующей на костер может взойти она, если Дорн восстанет. – Дорн мог. Дорн едва сдерживался. Дорну было все равно, ради чего начата война, но Таргариены нанесли оскорбление его принцессе, а Дорн не прощает подобного пренебрежения одной из своих дочерей. Все, что держит Дорн в узде, это тот факт, что Элия была заложницей. – Вы можете следующим взойти на костер, если ваш отец уж так явно перейдет на сторону Баратеона. – Об этом шептались в каждом углу. Тайвину Ланнистеру до измены остается лишь шаг, он занес ногу, но пока не сделал его. Наверное, удерживает то, что его сын находится у Эйериса. – И вы хотите, чтобы я заставила Элию улыбаться? В такие дни смеются только безумцы и те, кому уже ничего не остается, как мне.
Дорнийка покачала головой.
- Полный замок мужчин, а никто не встанет на защиту женщин. Ни королевы, ни принцессы. Все его боятся. Почему, сир Джейме? Вы один из этих мужчин. Почему вы боитесь остановить это безумие?
Наверное, она сошла с ума, не иначе. Потому, что говорить о подобном тут, в стенах замка, да за углом от покоев Эйериса, было просто беспечно. Но дорнийка в этот момент не испытывала страха. Его сменила злость, испепеляющая все на своем пути. Та самая злость, что будь у Эшары кинжал, она бы сама расправилась с Эйерисом.
Но это безумие. И оно пройдет к утру.

А он и правда не боится.
И откуда только Эшара взяла такую глупость? Те, кто надел белый плащ, не боятся. Потому, что нужна смелость – надеть его. Конечно, их ведут мечты, рыцарские истории о славе и чести. Эти истории действуют как на юношей, так и на девушек, пусть совершенно по разному. Первые мечтают стать такими же, вторые мечтают любить таких же. Это потом, гораздо позже, оказывается, что реальность не такая уж безмятежная.
Как у Джейме Ланнистера.
Он дал клятву. И блюдет ее, хотя может и не верить в Эйериса. И потому, как изменился его взгляд, как он сжимал меч, ему хотелось быть тем, кто спасет Вестерос от этого кошмара. Но за это не будет почестей. И никто не будет звать его героем. Скорее уж сочтут предателем, хорошо, если не казнят.

- Простите, - пробормотала дорнийка. – Я не имею права говорить вам такое. Вы правы, вы давали клятву.
Как и Эртур. Который тоже ее хранит, несмотря на все безрассудство ситуации.
Вспомнив об этом Эшара почувствовала, как к горлу подкатил комок.
Джейме говорил о том, что она может помочь Элии улыбаться. Но кто бы знал, сколько усилий приходится прикладывать самой Вечерней звезде, чтобы продолжать одаривать всех улыбками. Слишком гордая, она не хотела, что бы кто-то, даже Элия, знал о том, что ей хочется плакать. Все время. Особенно последние недели. Что ей страшно до тошноты. Что ей хочется оказаться в безопасном месте, за спиной того, кто сможет ее защитить от этого. Что одиночество пропитало каждую ее клетку.
Но Эшара предпочитала прослыть безмятежной камеристкой принцессы, чем позволить хоть кому-то из обитателей ненавистного Красного Замка лицезреть ее тоску.
Она бы многое отдала, чтобы кто-то смог освободить Элию от страшной участи, которую пророчит каждый день. Эшара была готова умолять, чтобы кто-то стал спасителем принцессы Дорнийской, ни на минуту не думая о себе.
О себе она и сама могла позаботиться. По крайней мере, очень хотела в это верить.
Эшара несколько секунд смотрела в спину Джейме.
Он прав, ей нужно вернуться к себе. Будет плохо, если ее кто-нибудь застанет тут, ночью, с рыцарем. Пойдут слухи. Разные. Даже предположить нельзя, какого толка.

Но уйти она не могла. Собственные покои стали пленом, а Эшара уже была в том состоянии, когда ей просто нужно было поговорить.
Эшара сделала несколько шагов следом.
Он всегда стоит за Железным троном, как прекрасная статуя из белого мрамора. Такой невозмутимый и спокойный.
- Почему вы дали эту клятву? Вас тоже прельстили красивые песни о рыцаря Белой Гвардии?
Это почти было похоже на просьбу поговорить с ней. Не оставлять наедине с этими страшными мыслями. Разве сможет она уснуть после такого?
Нет, вряд ли. Но просить прямо – ниже достоинства гордой дорнийки.
Где-то, сквозь собственные чувства, билась мысль, что она подвергает сира Джейме опасности. И себя заодно. Вот только иногда рассудок упорно не хотел принимать здравые мысли в расчет.
А поговорить было не с кем.
На столе в ее комнате лежала стопка пергамента, уже исписанного мягким и округлым, как сама леди, почерком. Письма тому, что боролся за свою сестру, кто хотел отомстить за отца и брата.
Но пергамент не отвечает. И к воронам не было доступа. А по замку уже ползли тихие перешептывания, что волк женится. Женится на той, которая предназначалась его старшему брату.
Не думай об этом. Просто не думай. Иначе сломаешься. Нельзя.

Эшаре был знаком ответ Джейме.
Только достойные. Но достойные чего? Служить Эйерису, выполняя его безумные приказы?
Эшара вздохнула. Нет, это все не так. Всегда рыцари Белой Гвардии были достойными представителями своих домов. И короли были достойными правления Вестероса. Так что все правильно. И не вина Джейме Ланнистера, как и Эртура, что они служат слабаку. Трусу. Но могущественному слабаку и трусу. Нельзя их в этом винить. Они шли по зову сердца.
Глупый разговор.
- Вас ведь посвятил в рыцари мой брат, - это был не вопрос, Эшара знала об этом со слов Эртура. Знала, что Джейме отличился, знала, что решения были приняты мгновенно. А потом была официальная часть после ночного бдения в септе. Кажется так.

- Чего вы боитесь, миледи? Вы говорите со мной не просто так, ведь правда?
Дорнийка покачала головой. Что она могла на это сказать? Я хочу, чтобы вы убили своего короля? Но это не совсем то, чего ей хотелось, это первое. И второе: просить о таком юношу было просто неправильно. Если хочешь чьей-то смерти, принеси ее сама. Не перекладывай выполнения своих желаний на другого. Тем более того, кто давал клятву хранить верность.
Пока она терялась в собственных мыслях, Джейме сократил оставшееся между ними расстояние. Но Эшара этого не заметила, как и не поняла, что за дверями королевской опочивальни стало тихо, и теперь уже ей просто необходимо уходить – вдруг безумец решит оставить свою королеву раньше?
Но вместо этого она оказалась в сильных мужских объятиях, таких уверенных и спокойных. Давно она уже не ощущала безопасность где бы то ни было. Казалось, это чувство осталось в стенах Харренхолла, когда еще ничто не предвещало такого будущего, а жизнь была полна смеха и радости.

Эшара прикрыла глаза, смаргивая яркие картины той весны.
А потом все-таки отстранилась от Джейме, не позволяя себе лишнего. Не потому, что стыдилась чего-то – проявления благоволения, симпатии, дружбы у дорнийцев были приемлемы в любой форме. Эшара не смущалась подобного, не считала, что с мужчиной невозможно дружить, не была так чопорна, как обитательницы Речных земель или Королевской Гавани. Для нее это было в порядке вещей, прикоснуться, улыбнуться, даже подарить поцелуй, больше похожий на легкое прикосновение крыльев бабочки. Но не сейчас.
Она не отошла от Джейме, оставляя между ними минимальное расстояние. Но запахнула плащ плотнее.
И ответила. Могла бы промолчать. Могла бы поблагодарить и уйти. Но ответила:
- Я просто хочу свободы для Элии. Я боюсь, что однажды она перестанет быть ценной для короля. И тогда ее жизнь оборвется. Я просто хочу, чтобы она снова улыбалась.

Эшара сама в это не верила. Даже если им удастся выбраться из Королевской Гавани, вернутся в Водные сады, снова почувствовать себя свободными, улыбка Элии больше не будет такой, как раньше. Потому, что мужчина, которому она подарила всю себя, предал ее.