Истина всегда была относительной, Ним знала это с детства. Отец учил, что в зависимости от обстоятельств, ее можно повернуть в свою сторону для выигрыша, он рассказывал страшные сказки о мастерах над шептунами, самих шептунах маленькой Ним, придумывал, - или пересказывал? - истории о чудесных спасениях людей благодаря гибкости истины. Ним всегда увлекали эти истории и слушала она их крайне внимательно, так ее отвлекали от собственных, как говорили в замке Солнечное копье, фантазий. Ей в детстве, - о чем она помнит крайне смутно, - казалось, что она  играла в большом зале, где были огромные черепа, в которые забегал черный котенок, не желающий выбираться наружу без посторонней помощи, еще она помнила странного старика, который обещал сжечь животное за то, что оно убегает, но Ним хватала кота и убегала к какой-то женщине. В итоге в детстве ее убедили, что часть ее воспоминаний - детская фантазия, а в Волантисе, когда она жила с матерью, у нее действительно был котенок. Ним знала, что дети часто додумывают что-то, поэтому слушала отца, веря ему, теряя свои воспоминания в сказках, рассказанных Оберином Мартеллом, чьи слова не подвергались сомнению.
Время шло, Ним росла, истории менялись, но в них всегда оставались умные люди, потом сказки прекратились, девушка выросла и стала искать таких людей в жизни. Впрочем, они всегда ее окружали, но ей казалось, что в рамках ее семьи лжи нет, лишь когда все заговорили о войне, которая началась, Ним стала подозревать, что ее отец больше заботиться о погибшей сестре Элии, чем о них, о детях. Ей стало казаться, что ложь пробралась в стены родового замка, что старшее поколение и не только оно знает, например, Обара стала по-другому смотреть на Ним, неуловимо что-то менялось в тех, кто был ее старше, в том, как вели себя люди, прибывающие в замок. Нет, раньше тоже никогда не смотрели на то, что они, дочери Красного Змея, внебрачные, в Дорне это было обычной практикой, но после начала войны отношение стало другим, более весомым, Ним перестали выпускать гулять туда, где она хочет. Девушка ревностно относилась к органичению ее свободы без причины, но объяснений никто не давал, следовательно, нужно было найти их самой. Мастера над шептунами когда-то давно были любимыми героями сказок маленькой Ним, она училась у них, в итоге решила действовать по их принципам, нужно было разговорить людей, начать было решено со старой септы, которая отчего-то впервые в жизни была приставлена к ним. Но женщина упорно молчала, с этого факта начался приступ неконтролируемого желания пойти и выскать все тем, кто ограничивает ее свободу не только территориально, но и септой рядом, уж что-что, а деланного благочестия Нимерия не переносила.
Как же надоело! Ощущение, что Дорн переквалифицировался в одну большую септу и почему-то только для меня.
Где справедливость? Ним ее не видела, поэтому отправилась к отцу для того, чтобы сказать, что необходимости в септе и в ограничении свободы нет, ведь бастарды Оберина Мартелла не так уж сильно интересуют мир и мальчишку на железном троне, лучше бы они занялись охраной потенциально выжившего, - Как только удалось? Те самые шептуны, думала Ним, - и королевы за морем, раз уж они всем Дорном, - всем миром? - решили восстанавливать династию Таргариен во имя Элии Дорнийской. Не подумайте превратно, Ним поддерживала идею-фикс отца, заключающуюся в мести, но не тогда, когда это ограничивало ее саму.
Септа в моменты размеренного разговора, преобретающего черты торга на рынках Волантиса, начинает визжать, что девочке нужно все знать. Не смотря на протесты Оберина Мартелла, женщина быстро ломает всю систему понятий Нимерии, которая тут же смотрит на отца, требуя сказать, что весь услышанный ей бред - это блажь септы, которая тихо сходит с ума в Дорне с его вседозволенностью и склонностью к разврату. Но нет же, отец рассказывает новую сказку, мотивы которой так старательно скрывали от Нимерии, - она не верит до сих пор, в то, что слышит от отца, - мотивы которой она помнила в детстве. Раньше Ним казалось, что в ее жилах течет раскаленная магма солнца, тот огонь, но оказалось, что огонь был другим, что солнце смешано с драконом. Все казалось жуткой фикцией и сном, или попыткой свести Нимерию Сэнд с ума, но септа начинает причитать, что она и подруга Элии вывезли ее, подменив на слабую с рождения дочь Оберина, которая была настолько хрупкой, что разницы в возрасте не подметил никто, тем более ее, то есть дочь Элии, то есть Ним, - как теперь себя называть? - в силу малого возраста в свет не выводили, когда она не убегала в зал сама, рискуя вызвать гнев сумасшедшего деда, который почему-то дозволял внучке ползать по старым черепам.
- Бред, это просто бред, - Ним пытается рассуждать логически, но теперь она понимает все перешептывания за ее спиной.
И ей кажется, что безумие Эйриса поднимается в ней, как-то странно улыбаясь, она опрокидывает поднос с бокалами, ей нужно услышать какой-то звук, чтобы понять, спит она и ей снится кошмар, или нет. К сожалению, звук вполне реальный,  осколок, отпрыгивающий от пола и оставляющий царапину на руке, полоса крови и неприятное ощущение мелкой царапины тоже реальны, значит, это жизнь.
- Фикция, ты говорил мне, что мои воспоминания - это Волантис, а остальное - сказки, которые ты мне рассказывал, а я в силу своего воображения верила, - Нимерия почти шипит, она думала, что отец, - теперь не отец? - не лгал ей никогда, теперь же ей кажется, что обо всем знали все, кроме нее, иначе почему перешептывались, почему вели себя так.
Ним теряется, ей сложно понять, кто она. В один момент ты - Нимерия Сэнд, вольная делать все, что хочешь, ожидающая Квентина с молодой женой-королевой, Ним было так интересно посмотреть на редкость, на Таргариен. В другой момент она сама оказывается такой же редкостью, Рейнис. Все это заставляет девушку рассмеяться слишком нервно. Оберин Мартелл что-то говорит, но Ним уже не слушает, лишь берет кувшин вина, наливает бокал и пьет, когда в комнату заходит Геррис Дринкуотер, друг детства... который тоже, несомненно, все знал и молчал, ведь она видела то, как изменилось отношение старшего поколения его семьи, вряд ли наследнику дома не доложили слухи, преподнеся на белой тарелочке с какой-то там каемочкой.
- Искал Ним? Ты все знал, как все они, - Ним-Рейнис сдерживает желание запустить в друга бокалом. - И не сказал, так же, как все они. Ним не там ищешь, по последним воронам она у Неведомого, хотя ты снова в курсе, не знала только я.
Как же хочется сжечь всех, нетипичное для нее желание. Ним посматривает на свои руки, снимая по одному браслету со змеями, откидывая их в сторону. Придется привыкнуть, что она младше, чем думала, - из двадцати четырех в девятнадцать, Ним снова смеется неосознанно, - что она не та, кто думала, - была бастардом, которому можно все, что угодно, теперь же сиди в замке под присмотром септы и с невозможностью никуда выйти и стражей у дверях, не уступающей вечной пленнице Солнечного копья Арианне, - что все, даже самые близкие, лгут, изобретая сказки для нее.
- Скажи, Дринкуотер, какие еще тайны есть? Ты не Баратеон часом? Что я еще должна знать, прежде чем решить, кого убить. Кстати, у меня есть брат, представляешь? И живая тетка, которая вышла за Квентина, какие тесные родственные связи. Представляешь, со мной теперь сидит септа. Со мной! Септа! Тебе не кажется, что они опоздали на двадцать четыре, Неведомый, девятнадцать лет? Теперь они решили привить мне их деланное благочестие.
Ним-Рейнис опускается в кресло, готовясь к очередной лжи, она верит в то, что все знали правду, все, кроме нее.

Ненавижу ложь.
Истина двулика, иногда Ним казалось, что у истины семь лиц, как семь богов в новой вере, все чаще Ним обращалась взглядом к старым богам, к тому, что было ей проще понять. Ей казалось, что все не так, как преподносят. К тому же, в ее новой-старой семье, кажется, кто-то верил в старых богов, лорд Бринден, кровавый ворон. Возможно, стоило уподобиться ему и предать одну верю ради другой, заведя себе дерево в саду Дорна.  Что ж, это была бы еще одна смена после смены имени, Ним все еще путалась, как ей себя называть.
Начинаю все понимать.
В голову лезли ненужные воспоминания, которым, когда в детстве маленькая Ним, оглашала их, вешали ярлык сказки. Ей вспоминается, как она играла у трона, который зовут железным, как доверчиво карабкалась на руки старика, видимо, ее деда, которого называют сумасшедшим. Что ж, жизнь зла, из милой девочки, которая должна была быть похожа на мать, выросла Ним, похожая на Оберина Мартелла.
Не могу привыкнуть, что он мне не отец.
Ним, - нет, минуточку, Рейнис, - смотрела на дядю большими глазами, полными огня, да, теперь она знала, что такое пламя внутри нее, солнце внутри ее, Ним не знала только одного… чего в ней больше – дорна или крови от пламени. В итоге в лучшем дорнийском стиле, - пусть старый друг скажет спасибо, что без ножей и скидываний с обрыва, - Рейнис уверяет, что Дринкуотер все знал. На самом деле она понимает, что если бы он действительно ведал все, если бы был уверен, то сказал бы первым. Они выросли вместе, они знают друг друга лучше, чем кто бы то ни было. Ним внимательно смотрит на Герриса.
Тебе верю.
- Слухи, то были они, сейчас это правда. В итоге, младшенький, у меня новое имя и новая семья, - еще один браслет снимается с руки и падает на пол, отдаваясь звонким звуком удара метала о камень. -  Рейнис… смешно вышло, правда? Что Нимерия, что Рейнис, разница по смыслу не большая, только первое мелодичнее, а здесь рычание дракона.
Обе королевы, обе завоевательницы, только разных кровей, это ирония, почему бы и нет… жизнь зачастую смешна. Нимерия смеялась, смотря на друга, скидывая браслеты по очереди, их было очень много, они все не кончались.  Забыв про браслеты, Рейнис внимательно смотрит по сторонам и берет Герриса за руку.
- Я им не верю, - впервые за день Рейнис-Ним смеется искренне. – То есть обрыв был для тебя неожиданнее? Если тебе так понравилось, я могу повторить. Любой каприз, ты же знаешь, в меру любой по предварительной брони. И, конечно, ты родной, как ты можешь сомневаться? Куда от тебя денешься.
Новоиспеченная принцесса улыбается, стало легче и проще, Дринкуотер разрядил обстановку, сказав, что у него нет никаких тайн.
- Представь себе, Деве! Они приставили ко мне септу, лгали, еще и эта женщина, - Рейнис фыркает. -  Семеро свидетели, они сошли с ума.
Слово берет Оберин Мартелл, открывая новые тайны, Ним подозрительно смотрит на друга, который говорил, что секретов нет, и молча переодевает один из своих браслетов со змеями на его руку, затем второй, третий… теперь это принадлежит ему по объективным причинам.
- Чувствуешь, что тебе лгали всю жизнь?

Ложь. Все – одна большая ложь.
Нимерия путалась в именах и лицах, терялась рядом с теми, кто с ней сейчас был. Нет, дело было не в стеснении, она просто переставала понимать, кто эти люди и зачем они рядом. Весь мир быстро переворачивался сверх на голову.  Ним слушает старого друга, который рассуждает обо всем так, как будто всего лишь сменился цвет ее платья, а не глобально вся жизнь. Впрочем, именно это было ценно в Геррисе, он умел улыбаться в любых ситуациях, передавая свое настроение окружающим его людям.
Хорошо, убедил, я попытаюсь относиться проще к тому, что происходит. Но для этого мне придется забыть, что мой отец разрушил семь королевств и повинен в смерти моей матери. Это сложно. Интересно, есть ли еще тайны? Бастарды Рейгара Таргариена, например? Что еще мы можем узнать о доме.
Геррис говорит, что семья у нее старая, только с незначительными изменениями, Нимерия лишь улыбается, качая головой. Она знает, что он прав. Он говорит, что возможности у нее расширились, снова согласна с ним: теперь Рейнис-Ним может с легкостью претендовать на железный стул, отличающийся своей редкостью. Ним всегда любила редкие вещи, но нужна ли ей эта? Нет, эта принадлежит Эйгону, который еще за морем.
- Называй, как хочешь, когда мы вдвоем или в кругу семьи, я привыкла к старому, - в конце концов, у Оберина было два имени, почему не может быть у нее. – При людях придется быть Рейнис. Мы должны забрать то, что наше, - девушка начинает ходить по комнате. – Эйгон станет шестым своего имени и вторым завоевателем семи королевств. Дейенерис будет второй своего имени, кто скрепит связь с Дорном. Пламенем и кровью, но свое заберем.
Я не могу быть такой, какой была моя мать, тогда стану той, как те, чьи имена я ношу. Теперь мне пора сыграть в игру.
Нимерия не понимала, откуда все, но знала, что они – намного хуже, чем те, кто первый раз завоевывали эту страну, они на половину Мартеллы, кроме дракона и огня в них есть жажда победы, их не сломать, они не сдаются и не приклоняют колен. От воинственных мыслей девушку отвлекает комментарий Герриса о двух годах, их договор. Рейнис смеется, смотря на друга детства, слушая слова об обрыве.
- Конечно, через два года узнаю, давай прыгнем вместе, - она всегда была безумна, поэтому решает подшутить над Геррисом. – Но у дракона три головы.
То, что говорит Геррис о Семиконечной звезде и песнях благочестия, смешит девушку, Нимерия-Рейнис смеется, представляя себе эту картину, а затем снова обрыв, кажется, это становится их традицией, прыгать в воду.
- Давай прыгнем как-нибудь, - она смеется.
Затем новости выбивают из колеи, Рейнис снимает то, что принадлежало Нимерии Сэнд, переодевая браслеты со своих рук на руки Герриса. Интересно, как теперь звать этого человека? Впрочем, ей все равно, ведь он тот же человек, которого она знает много лет, которого скидывала с обрыва и с которым договорилась о браке через два года.
- Не намного? Иногда меня пугает твое восприятие всех неожиданных новостей. Да, двоюродные, -  Ним резко разворачивается к Геррису, хитро улыбаясь. – Да, двоюродные. Но общее детство меня вполне устраивало, теперь близкое родство. Ничего, моему дому не привыкать к таким связям. Как только теперь тебя назвать? Впрочем, не так важно. Нужно смыть с себя всю грязь этой лжи, которой много лет.
Оставив Оберина Мартелла в его покоях, взяв новоиспеченного кузена за руку, она идет в сторону своих комнат, по пути заканчивая передачу браслетов Геррису.
- Пора менять цвет вещей, - теперь черный или алый, видимо. – Но пока сделаю то, что давно хотела, но лишь теперь мне можно сойти с ума так. Не спрашивай, откуда материал, ведь я отвечу.
Ним отпускает септу и слуг из комнаты, доставая их гардероба черное шелковое платье, направляется в ванную, где ее ждут две ванные… одна с кровью, другая с водой, чтобы смыть ее. Повесив новое платье у камина, скинув старое, Рейнис шагает в ванную с кровью.
- Оригинальное ощущение, - она достает руку и рассматривает разводы на ней. – Зато может затмить ту правду, отмыть ту ложь.

Истина становится ощутимой.
Мир несколько раз перевернулся с ног на голову, чтобы открыть два старых секрета, которые насчитывают много лет, двадцать три один и девятнадцать второй. Забавно, как долго они могли скрывать правду, ни разу не выдав того, что знают, да так, что даже дети, которых это касалось, ни разу не заподозрили неладное.
Как легко убедили в том, что реальность – это сон.
Ним пытается вспомнить, как в детстве прибегала к Оберину, боявшись темноты, рассказывая, что помнила, а он убеждал ее в том, что все ее воспоминания – это просто сны. Отчего-то она верила, считая, что это лишь влияние старых сказок, что все, что она помнит – маленькая ложь. Нимерии сказали, что женщина, певшая колыбельную – мать, Ним свято верила, что это было в Волантисе, что остальное, - мальчик, с которым она играла, старик с длинной бородой и грустная женщина, - выдумки из сказок. Сейчас все обретало смысл.
Смысл обрели не только воспоминания.
Стала закономерной ее тяга к безумствам, видимо, они в ее крови, пора бы научиться получать что-то из этого. Например, веселье.  Отсюда и ванная, полная крови, зачем отказывать себе в сумасшествии, которое теперь было приемлемо.  Окунаясь в вязкую теплую жидкость, девушка не ощущает удовлетворения, скорее ее любопытство успокаивается.
Имена, снова они.
- Да, ты прав, оставляй старое, привычно, - смотря на разводы, Ним улыбается. – Что же касается обрыва, то вечер в нашем распоряжении.
Цвета ей нравились, но кровь начинала остывать, ощущения меркли. Нимерия вспоминает слова о том, что она его удивила, когда они зашли в ванную, где была кровь. Девушка звонко смеется, смотря на собеседника.
То ли еще будет.
- Как будто в первый раз, -  сквозь смех произносит Ним.
И тут случается то, что, о, Семеро, является концом света – Геррис Дринкуотер решил поумерить любопытство. Неужели что-то в мире случилось? Мальчишка на троне сдох? Доран стал молодым двадцатилетним и здоровым? Валирия ожила?! Все это можно было поставить в один ряд невозможных вещей, но Дринкуотер разрушил систему восприятия и оценки событий, реальности и их возможности к осуществлению.
- С каких пор ты решил убавить любопытство и начать считать, что недостаток знания помогает спать крепче? – в синих глазах азарт.
Ним прищуривается, опирается руками на бортик ванной, подзывая новоиспеченного кузена ближе к ней.
- Как я себя чувствую... ммм… ты хочешь знать? Это так... – не договорив, Нимерия хватает Герриса за ворот и тащит в ванную резко, так, чтобы он упал в кровь.
Когда Дринкуотер показывается из крови, Нимерия смеется, смотря на эту картину. Действительно, вышло довольно весело, хоть в духе сумасшествия.
- Скажи, как ты себя чувствуешь лучше, -  хватая полотенце, Ним вытирает лицо друга от крови. – Примерно так же будет и со мной, это оказалось весело.
Кровь остывает, Ним встает и перебирается в ванную с водой, со смехом поглядывая на Герриса в крови.