Рано или поздно это должно было произойти. Я не была настолько глупа, чтобы тешить себя мыслью о том, что смогу беспрепятственно отвергать одну кандидатуру на мои руку, сердце и приданое, за другой, думая о замужестве как о чем-то далеком, как о смерти, например. То есть я знала, что когда-нибудь это случится со мной, но не думала, что так скоро. И несмотря на то, что вскоре мне должно было исполниться двадцать два, я совершенно не считала себя готовой к браку, хотя многие девушки моего возраста уже имели нескольких детей. Даже прикладывая огромные усилия, я не могла представить себя чьей-то женой, не могла представить себя и просто принадлежащей мужчине, чужому и почти не знакомому.
Я сидела, бессильно откинувшись на спинку кресла, почти не шевелясь, словно из-за малейшего движения я могла разбиться на тысячу осколков, мелких и острых, как крошечные клинки из валирийской стали, куда-то пропало желание присоединиться к девушкам, брызгающимся друг в друга водой из фонтанов, поскальзывающимся и падающим, при этом не переставая то и дело пронзительно взвизгивать. Мне внезапно показалось очень глупым проводить целые дни в праздном веселье, позволяя себе не думать о будущем, которое устроит для меня, для всех нас, кто-то другой, более опытный и могущественный. Наверно, именно в тот миг я в полной мере ощутила возложенную на меня ответственность, окончательно осознала, что значит быть представительницей одного из Великих Домов.
“Я, Элия Мартелл, стану женой Рейгара Таргариена”, - прошептала я самой себе, повторяя едва ли не слово в слово новость, о которой узнала около получаса назад. - “Принцесса Элия Таргариен”.
Мне совсем не шла эта королевская фамилия, но я ничего не могла с этим поделать, правда, меня несколько утешало то, что вряд ли я буду так уж часто её слышать, ко мне наверняка будут обращаться не иначе как Ваше Высочество,  а позже, когда мой супруг станет королем, Ваше Величество. Внезапно я нервно рассмеялась, и раздавшийся смех, глухой, хрипловатый, показался мне чужим и таким жутким, что я сразу же осеклась.  Мысль о том, что когда-нибудь я стану королевой, привела меня в тихий ужас: за всю историю правления Таргариенов, не было ни одной счастливой королевы, или я слишком невнимательно слушала рассказы о королевской семье. Слухи о том, как обходится король Эйрис со своей женой дошли даже до Дорна, и я опасалась того, что гнев его может обрушиться и на меня из-за малейшего проступка, а его меланхоличный сын вряд ли сможет защитить меня от приступа королевской ярости, если вообще найдет нужным меня защищать, пока в нем не проявится унаследованное от отца безумство.
Да и кто сможет защитить меня там, в Королевской Гавани? Я стану заложницей своего положения, останусь в незнакомом, дышащем холодом городе почти в полном одиночестве, вдали от родителей и любимых братьев, нескоро вернусь в Водные Сады, если вернусь вообще, наверно, никогда уже не переступлю порог своей спальни в Солнечном Копье, не смогу больше кидаться апельсинами в Эшару и не забрызгаю водой пергамент, на котором так старательно выводил Оберин письмо, адресованное нашей матери. Я вынуждена была расстаться со столькими привычными вещами, что становилось физически больно, сердце захлебывалось ударами при мысли об отъезде из дома, еще большую муку причиняло понимание того, что мне придется оставить в Дорне всех тех, кто был мне так дорог: родителей, любимых братьев, фрейлин, с которыми провела я свою юность, свою самую близкую подругу - Эшару. Леди Дейн была слишком своенравна, чтобы согласиться на жизнь при дворе Таргариенов, которая будет вынуждать нас вести себя крайне осторожно, отказываться от всего, что может разгневать короля или моего будущего мужа или показаться им странным, но тем не менее я сомневалась в том, что она категорически откажется ехать со мной:  все же она была для меня почти как сестра, которой мне всегда не хватало, несмотря на близкие отношения с Оберином, к тому же брат Эшары - Эртур - был одним из рыцарей Королевской Гвардии, это тоже могло повлиять на решение леди Дейн. По крайней мере, если бы мой брат жил в Королевской Гавани, я бы осталась с ним, но я не Эшара.
Я хотела окликнуть кого-нибудь, чтобы леди Дейн позвали ко мне, но слова почему-то превратились в неясный шепот, который я и сама едва могла расслышать, поэтому пришлось найти в себе силы подняться с кресла, преодолевая болезненный озноб, охвативший меня несколько дней назад, но наиболее ощутимо проявившийся именно в тот момент из-за внезапного сильного потрясения. Ждать прихода Эшары я не могла, я не отличалась терпением, когда дело касалось настолько важных вопросов, не могла сидеть на месте, с полным равнодушием слушая звонкий смех прелестных девушек, с видимой неохотой пресекающих приставания бесстыдных юношей. Я боялась, что придется обежать все Водные Сады, чтобы найти подругу, сопротивляясь тревожному волнению, нарастающему с каждой секундой, но я столкнулась с ней в дверях своей комнаты и не сдержала вздоха облегчения.
- Я должна рассказать тебе нечто очень важное, - схватив леди Дейн за руку, лихорадочно прошептала я, слово боялась, что кто-то нас услышит.
Хотелось выйти на улицу, подставить кожу под ласковые прикосновения Дорнийского солнца, ощутить дуновение ветерка, легкое, приятное, почти невесомое, но пришлось утянуть подругу в комнату и плотно закрыть дверь.
- Не знаю, каким Богам молилась моя мать, но она каким-то образом уговорила короля Эйриса на... на мой брак с Рейгаром Таргариеном, - взволнованно проговорила я, не сводя с Эшары пристального взгляда. - Ты знаешь, что это означает.